В Управление альпинизма ВС ДСО Профсоюзов. 
В Спортивно-техническую комиссию Федерации альпинизма СССР.
Копия - в Прокуратуру Таджикской ССР.

 
П И С Ь М О

по поводу гибели альпиниста В.Н.Блудчего, происшедшей в июле 1987 г при восхождении на в. Замин-Карор центр., по С.к.ф. 5Б к.сл. 
от инструктора 3 кат. В.В. Цибанова.


     
       В период с 17.06 по 15.07 с.г. я работал командиром отделения на этапе СС и СМ в а/л "Варзоб", филиал "Фанские горы". Мой погибший товарищ, В.Н.Блудчий, был в составе моего отделения.
            С
актом комиссии, назначенной КСП Таджикской ССР (от 17.07.87 г) я ознакомился ещё в альплагере. Считая, что заключения комиссии не полностью отражают суть дела и не вскрывают всех виновных лиц, я снял копию с акта, которую передал отцу погибшего. В настоящее время по данному случаю возбуждено уголовное дело, поэтому считаю необходимым изложить известные мне обстоятельства и свою точку зрения на происшедшее.
            Вначале придётся кратко осветить хронологию предшествовавших событий. Вверенное мне отделение совершало цикл тренировочных восхождений в районе Игизака. Затем, в соответствии со спортивными планами, состав отделения изменился: двойка В.Блудчий - В.Розов, как наиболее опытная, объединилась с тройкой ленинградских альпинистов (Колокшанские и Михеев). Из-за плохих погодных условий задержался выезд филиала в предусмотренные районы. 5-го июля часть филиала была вывезена под Ягнобскую стену, и среди выехавших участников оказалась наша двойка с ленинградцами. К тому времени, когда весь состав филиала вновь объединился под Ягнобской стеной, они успели совершить восхождение по маршруту 5А к. сл.
            Далее события в Ягнобе развивались так. Спланировав очередные восхождения своих отделений, я и инструктор смежного отделения московского "Зенита" Г.В. Галкин заявили прохождение маршрута Акопджаняна 5Б к.сл. на в. Замин-Карор, предложив В.Блудчему и В.Розову восхождение вчетвером. Однако ребята ещё раньше взяли обязательства перед ленинградцами участвовать с ними в восхождении по этому же маршруту. Поэтому я заявил восхождение с 10-го июля в двойке с Г. Галкиным. Оформив маршрутную документацию, я обратился к С.Э. Зандеру и С.И. Победашу для выпуска. И здесь выяснилось одно непредвиденное обстоятельство, повлиявшее на все дальнейшие события. Оказалось, что ни один из них не уполномочен выпустить нас на маршрут. Сделать это могли только командир отряда Ю.С.Пулинец или старший тренер филиала С.А. Соловьёв. Но оба они отсутствовали на месте работы филиала. Это весьма важное обстоятельство, и я его подчёркиваю. Вместо того, чтобы на месте контролировать выпуск групп своего отряда, Ю.С. Пулинец покинул район Ягноба ещё числа 6-7 июля и более не объявлялся. Вместо себя он оставил несколько заранее подписанных своей рукой бланков маршрутных листов. К несчастью, нам с Галкиным такового листа уже не досталось. Но надежда на выпуск ещё была: 11-го, или, как нам обещали, "в крайнем случае 12-го", ожидалось прибытие С.А. Соловьёва. Поэтому, чтобы не терять времени, С.Э.Зандер попросил уступить очерередь на заявленный маршрут трагической четвёрке. Другого выхода не было, и я уступил в надежде, что спустя пару дней прибудет Соловьёв, и мы выйдем следом. Но надежде моей не суждено было сбыться: старший тренер филиала прибыл под Замин-Карор только 15-го, уже в составе спасательного отряда!
            Сейчас можно почти наверное утверждать, что будь работа филиала вполне надёжно обеспечена высшим тренерским составом, трагических событий не произошло бы.
            Погода с 9 июля была неустойчива, и по рации было передано 2 штормовых предупреждения (!). Мы были уверены, что четвёрку на маршрут не выпустят. Но всё-таки выпустили. А далее, вплоть до отъезда всех участников филиала, вернувшихся с восхождений, (14-го июля, по распоряжению лагеря) для нас картина каждый день была одинаковой: погода неважная, перемежающиеся дожди, и на вопросы к Зандеру и Победашу о положении дел в группе следовал один и тот же ответ - "ничего, в порядке, идут...". Не получая больше никакой информации, мы были в недоумении, сколько же можно идти, ведь группой запланировано только 2 ночёвки, а не пройдено и половины пути подъёма! А утром 15-го июля, когда мы были уже в а/л "Варзоб", получили сообщение о том, что Володя Блудчий умер. Затем до связи в 14.40 поступали неопределённые сообщения, оставлявшие нас на грани надежды (связь была неустойчивая).
            Спасотряд выехал 15-го утром. Мне и Г.Галкину в участии в спас-работах было отказано. С 16-го числа по 19-е, вплоть до отправки тела погибшего самолётом в Москву, мы пребывали в г.Душанбе и занимались оформлением всего необходимого в таких обстоятельствах. Прибыли в альплагерь уже после окончания работы комиссии.
            Такова вкратце хронология тех событий, которые коснулись лично меня. А теперь ряд замечаний по существу дела.

            1. О первом обстоятельстве, способствовавшем трагической гибели В.Блудчего, я уже говорил. Это - отсутствие должного контроля за работой групп на месте со стороны старшего тренера филиала С.В.Соловьёва, который не счёл необходимым прибыть в район восхождений филиала. А это нужно было сделать по следующим причинам: 
    (а) район Замин-Карора очень непрост в техническом отношении, особенно во время непогоды, не свойственной тому району,
    (б) филиал прибыл туда после весьма слабых маршрутов ущелья Игизак, и
    (в) после отбытия Ю.С.Пулинца из-под Ягноба в а/л "Варзоб" филиал остался по сути дела без руководства. Самому же командиру отряда Ю.С.Пулинцу также, видимо, не следовало подменять своё личное присутствие под маршрутами на подписанные загодя бланки документов.
            2. Поведение двух лиц, ответственных за выпуск группы Колокшанского, а именно - С.Э.Зандера и С.И.Победаша, кажутся по меньшей мере непонятными. Действительно, 9-го июля по рации было получено штормовое предупреждение, 10-го поступило
сообщение о закрытии всех маршрутов восхождений по Ягнобокой стене левее "шестёрочного коридора" (об этом подробнее дальше). Они знали, что группа идёт в условиях непрекращающейся плохой погоды, систематически отстаёт от предусмотренного графика движения. Они также должны были понимать, что после отъезда филиала и окончания первенства России в районе остаётся мало сил для эффективных спасработ. И при всём этом Зандер и Победаш не вернули группу с восхождения. Подобные действия можно было бы трактовать как обычную халатность, но этого объяснения явно недостаточно. 
            Я дальше опишу случай, произошедший всего за несколько дней до трагических событий. Двойка москвичей: А.Оспопрививателев - Д.Гукайло совершала однодневное восхождение на Ю-3. Замин-Карор, маршрут 4Б к. сл., и допустила отставание от тактического плана приблизительно на 1,5 часа. Им оставалось пройти около 5 верёвок уже несложного участка стены, чтобы оказаться на вершине и спуститься по простейшему пути на юг. Однако исполнявший обязанности работника КСП С.Э.Зандер счёл необходимым вернуть группу с восхождения. И двойка, располагавшая лишь двумя 40 м верёвками и ограниченным запасом крючьев для спуска, была вынуждена спускаться косыми дюльферами по всей стене и достигла базового лагеря уже в полной темноте. Здесь Зандер проявил изрядное рвение, которое для группы опять-таки могло иметь печальные последствия.
            0 мотивах, которые, как я полагаю, побуждали действовать таким диким образом Зандера и Победаша, я скажу далее. Здесь одно ясно: контроль за выходом групп и совершением восхождений руководством альплагеря осуществлялся крайне скверно.
            3. Приказ о запрещении восхождений в районе Ягноба, поступившем от КСП Таджикской ССР, как видно из
объяснительной записки Соловьёва и Зандера начальнику учебной части В.И. Глушко, истолковывался двусмысленно. Запрет на восхождения касался вовсе не маршрутов С-З ориентации (они то как раз относительно меньше подвержены влиянию плохой погоды в силу того, что находятся как бы в "тёплом углу" стены), а относился именно к тем суровым, технически сложным комбинированным маршрутам на Замин- Карор "... левее маршрута Лапшина по Северо-Западной стене...", как указано в радиограмме. Все, кто находился в то время в Ягнобе, об этом знали, но делать какие-либо указания инструктору КСП мы, конечно, не были уполномочены. 
            Позже, находясь на территории АУСБ "Варзоб" в г. Душанбе, я был свидетелём разговора между начальником лагеря Э.С.Абдулаевым и начальником КСП К.Н.Леоновым. Абдулаев указывал на неоднозначность формулировки "левее маршрута Лапшина". Дескать, если взять географическую карту, сориентировать её, как принято, севером вверх, то "левее" будет означать «западнее», а следовательно маршрут Акопджаняна оказывается правее маршрута Лапшина и под действие запрета не подпадает. Такое жонглирование понятиями достойно циркача, и руководство альплагеря с тренерским составом показали изрядную ловкость в попытках выпутаться из трудного положения, в каком они оказались. 
            4. Замечания по поводу подготовленности группы Колокшанского к восхождению.
Самое дикое из всех нарушений, способствовавших гибели В.Блудчего состоит в том, что в группе не оказалось (а) тёплых вещей, (б) спичек и (г) инъекционных препаратов. Начну с последнего. В объяснительной записке Колокшанского значится: в заранее установленной под началом маршрута палатке "... аптечки на месте не оказалось - видимо предыдущие группы, унося верёвки, унесли и аптечку". Очевидная чепуха! Как можно, унося верёвки (зачем?), унести и аптечку (!), зная, что всё это специально подготовлено и заброшено под начало маршрута для восхождения на 5Б? В объяснительной записке Н.Колокшанской читаем: "Дали ему (В.Блудчему) корвалола и валерианки. Ампул и спирта в аптечке не было". Вот так-то: ампул и спирта не было… Значит аптечка-то всё же была! Как бы там ни было на самом деле, руководитель, не убедившись лично в полной комплектации аптечки не имел никакого права выходить на маршрут. Однако я свидетельствую официально, что группы филиала, выходившие на восхождения в Ягнобе, по крайней мере группы наших отделений (MГС ДСО "Зенит"), никаких инъекционных препаратов и спирта не получали! 
            То, что в группе не оказалось запаса тёплых вещей – вовсе не случайность. Это такой стиль восхождений, какого придерживается сам Колокшанский, а также двое его товарищей. О Колокшанских рассказывали, что они будто бы совершали "чудеса храбрости" вроде зимних лыжных походов "в одних рубашках" и т.п. чушь. Может быть, они и впрямь особенно выносливы, не знаю. Но вправе ли они навязывать свой, на мой взгляд явно идиотский стиль, всем без исключения участникам группы? Володя Блудчий, ещё до трагического выхода на своё последнее восхождение, рассказывал, что все они очень сильно намерзлись на предыдущем восхождении на 5А, потому что также были легко одеты. Руководитель - а он, как видно, парень упёртый - выводов не сделал. Следовательно, это был именно стиль, навязанный всем. Я полагаю, что погибший был вынужден оставить ряд тёплых вещей под давлением руководителя, сделавшим ставку на быстрое прохождение маршрута "налегке".
            5. Достойно внимания то обстоятельство, что в таком серьёзном районе, каким является массив Замин-Карор, отсутствовали специальные средства, прежде всего - тросовое снаряжение. Нужно ли объяснять, что при сколько-нибудь серьёзном происшествии на стенных маршрутах Ягноба производить спуск или подъём пострадавшего подручными средствами - дело гиблое. Необязательно КСП Таджикской ССР держать в районе спасфонд. В данном случае обеспечивать спецсредствами место проведения своего мероприятия должен сам альплагерь.
            6. В заключение не могу не отметить общее, в целом крайне неблагоприятное и даже гнетущее впечатление, от всей обстановки, вынесенное мною за период пребывания в а/л "Варзоб". Лагерь этот считается традиционно "ленинградским", в том отношении, что многие из работающих там инструкторов проживают в Ленинграде. Сам я всегда относился к ленинградцам с симпатией, и потому мне особенно показалась странной какая-то подозрительная настороженность к нашему московскому коллективу, особенно со стороны С.В.Соловьёва. Например, после окончания тренировочных восхождений состоялся инструкторский разбор цикла, и на нём, после тусклых однообразных высказываний командиров отделений в традиционном стиле ("отделение попалось дружное, работают хорошо" и т.п.), как-то особенно злобно и агрессивно прозвучало выступление старшего тренера в адрес московских отделений. Поводом послужило то, что совершая восхождение на в. Большой Игизак (руководитель В.Розов, участники В.Цибанов, Г.Галкин и В.Елудчий) мы отклонились от тактического плана на 1,5 часа, не сразу верно определив начало маршрута. Критика была уничтожающей: говорилось о неподготовленности, о тактической неграмотности и т.д. Особенно указывалось на безукоснительное соблюдение временной раскладки, ни получасом более - ни получасом менее! Я считаю подобный педантизм вздорным, а выступление Соловьёва - пустым позёрством. Сопоставьте: гибели В.Блудчего предшествовало систематическое отставание группы Колокшанского от тактического плана, достигшее 2-х суток! Соловьёв об этом должен был знать, но куда же подевалась его принципиальная позиция? Удивительно сходным образом действовали Зандер и Победаш: оперативно (и до тупости бессмысленно!) сняли с маршрута московскую двойку, о чем рассказано выше, и в то же время преступно попустительствовали Колокшанскому. Не есть ли это определённый сорт шовинизма в отношении "своих" людей в лагере, не инфантильное ли желание «утереть нос столичным»? Не сочеталась ли здесь политика "проталкивания своих" с рвением "супер-спортсмена" Колокшанского (типа явно экстремистского свойства) идти за разрядом напролом, принося в жертву своему честолюбию даже жизнь своих товарищей?
            Теперь, оглядываясь назад, я вполне ясно ощущаю, что так оно и было. Но впрочем это уже вопросы скорее нравственные, а не технические. Ясно одно: гибель В.Блудчего есть результат не только плохих погодных условий, неподготовленности группы, неверных действий участников, как указано в акте комиссии. Это целый комплекс серьёзнейших нарушений и недостатков лагерной работы, сочетавшийся с интересами и качествами ряда лиц. А потому заключения комиссии по расследованию обстоятельств случая должны быть более серьёзными и глубокими.

                        Январь 1988г                                                                                                       В.В.Цибанов

 На главную